У подножия горы Нге - Страница 20

Ага, все же есть записка! Сунг писал, что он очень передо мной виноват, снова не сдержал свое обещание, поэтому сейчас он уже ни о чем больше не уславливается заранее, но как только у него будет время, сам зайдет ко мне.

Все понятно. Он занят только своими делами, обо мне ему и подумать некогда. Как же я теперь буду бороться с Быоем, если не знаю никаких новых приемов?

Я попрощался с теткой Сунга и, понурив голову, пошел домой. Хватит, больше к Сунгу я ни ногой! Когда Шеу немного отойдет, я попрошу его, он научит новым приемам борьбы.

Я шел и машинально пересчитывал деревья, росшие вдоль дороги. Одно... два... три. Банановое дерево... одна пальма... две пальмы. Кусты марсилия... еще кусты... Между прочим, мясо очень вкусно готовить в листьях марсилия... Вдруг в кустах послышался какой-то шорох. Я не поверил своим глазам: из кустов выскочила Пушинка. Интересно, что она здесь делает?

Пушинка подскочила и стала ластиться ко мне, а потом выбежала на дорогу и, помахав хвостом, побежала, то и дело оглядываясь, как будто звала за собой. Она пробежала мимо ворот, стоявших у входа в деревню, и выбежала в поле. Тут только я увидел, что, замечтавшись и пересчитывая деревья, я забрел совсем не туда, куда мне было нужно, а пошел по направлению к соседней деревне. Я решил пойти за Пушинкой и посмотреть, куда она меня приведет. Видно, Шеу где-то поблизости. Пушинка миновала бамбуковые заросли, окружавшие деревню, и бежала теперь по направлению к храму Трех сестер.

Я остановился и позвал:

— Пушинка, ко мне!

Пушинка оглянулась, помахала хвостом и снова побежала вперед. Начинало темнеть. Я не знал, как быть, — идти за Пушинкой или повернуть назад. Если я пойду за ней, то обязательно встречусь с Шеу. Вдруг он на самом деле невзлюбил меня, тогда он может так отругать, что только держись! Но мне очень хотелось узнать, что Шеу делает в храме. В храме Трех сестер был большой пруд, мы с ребятами брали там ил удобрять наше поле. Но Шеу, конечно, пришел не за этим. Зачем ему удобрения? Он этими делами не интересуется. Может, он что-то ловит в этом пруду? Интересно, что? И, ускорив шаг, я пошел следом за Пушинкой.

И все же, сказать по правде, мне было немного страшновато. Поговаривали, что в храме Трех сестер живут три привидения и как будто раньше в лунные ночи их частенько видели сидящими под баньяном, который стоит у входа в храм. Привидения любовались на луну и скалили зубы в жутком смехе. Мама рассказывала, что моя бабушка, когда была еще молодой, как-то ночью пошла в соседнюю деревню. На обратном пути ей нужно было пройти мимо храма, и вдруг она увидела, что поперек дороги положена бамбуковая жердь. Бабушка была тогда очень смелой, она перешагнула через жердь, но подруги, которые шли вместе с ней, остановились. Потом одна девушка решилась и наступила ногой на жердь, а та вдруг как подскочит, и девушка упала. Бабушка рассказывала также, что одна из девушек как-то вечером по дороге в поле зашла в храм отдохнуть и увидела там трех красавиц. Девушка подумала, что они тоже зашли сюда передохнуть, и заговорила с ними. Побеседовав немного, красавицы поднялись, а девушка хотела удержать их, чтобы поговорить еще, и попыталась взять одну из них за руку. И вдруг она с ужасом почувствовала, что рука эта холодна, как лед, и совсем бесплотная. Она испугалась и с криком бросилась бежать, а красавицы вмиг исчезли. Бедная девушка от испуга несколько месяцев проболела.

Сестра только посмеивалась: «Мама, какая же ты суеверная, никаких привидений не бывает! Ты сама-то когда-нибудь хоть одно видела?» На что мама отвечала: «Старики рассказывали, ну, а сама я не видела, конечно. Если бы я увидела, так меня бы давно на свете не было, некому было бы вас растить!»

Я был согласен с сестрой. Но даже если привидения и бывают, пусть они только попробуют ко мне сунуться, так отколочу, что век не забудут, думал я. Однако если на озере в шалаше у дедушки Тоя я не очень боялся и спал крепко, то сейчас здесь, в сумерках, у храма Трех сестер мне стало почему-то не по себе. Храм пустовал круглый год. Рядом был Фикусовый пруд — он так звался потому, что его берега обросли фикусами, — а за храмом лежали Бугры. Говорили, что раньше там были могилы повстанцев, боровшихся с тэями еще в те времена, когда тэи только пришли на нашу землю.

Когда я был еще совсем-совсем маленьким, на Буграх тэи поймали партизана, родного брата Сунга, и там же на месте его расстреляли. Еще в прошлом году жители нашего села убирали могилы цветами, но недавно партизанское кладбище перенесли поближе к шоссе. Поэтому здесь теперь было пустынно и тихо. На Бугры забредали только мы с ребятами, когда пасли буйволов, там росли очень сочные травы, и можно было купать буйволов в Фикусовом пруду. Пруд был очень илистый, в нем водилось много рыбы тюой, летом она выводила мальков, которые плавали целыми стаями. Рыбу тюой удили длинной и крепкой удочкой на лягушку. Эта рыба очень хитрая. Мне ни разу не удалось ее поймать, а вот Быой хвастал, что однажды ему попалась одна, когда он был на рыбалке вместе со взрослыми. Но с тех пор как деревня, которую называли Главная — она была неподалеку от Фикусова пруда, — вступила в кооператив, в пруду стали разводить рыбу, на рыбалку туда никто не ходил, и там стало еще безлюднее.

В храме же только в полнолуние и новолуние какие-нибудь старушки, спохватясь, иногда зажигали благовонные свечи, но такое случалось очень редко. Во время войны снарядом пробило крышу переднего помещения храма и прямым попаданием разбило алтарь.

Храм этот был довольно большим. Вокруг шел забор кирпичной кладки и вдоль забора — густые заросли деревьев и кустарника, а внутри — два просторных помещения, отделявшихся одно от другого широким двором. Комитет ликбеза все собирался починить крышу храма, заделать все пробоины и использовать его как место для занятий. Но черепица и кирпич оказались пока что нужнее для свинарников, которые просто необходимо было построить кооперативу, и реставрация храма оставалась в проекте. Раньше ворота его бывали всегда открыты, и мы с ребятами часто бегали туда играть. Но потом кто-то стал таскать из храма кирпичи, ворота заперли, и храм сделался от этого таинственным и страшным...