У подножия горы Нге - Страница 5

Ничего, вот я до нее доберусь, будет знать, как зариться на моих уток!

Ох, простите, забыл вам рассказать, что это не мои личные утки. Этих уток я должен выкормить для «Побегов бамбука» — кооператива нашего класса. Каждый из пас ухаживает самое меньшее за парой уток или кур. Нужно самому заботиться об их пропитании, то есть растить на свои средства. Нельзя кормить их зерном из домашних запасов. Таков устав, и тому, кто не станет его выполнять, придется плохо. Хоа первая презрительно скривит губы и что-нибудь такое скажет — только держись. От нее пощады не жди.

Один мальчик у нас в классе нарушил это правило. Его мама пожаловалась учителю:

— Он у меня всё зерно таскает, свою курицу кормит.

Мы переполошились: «Что о нас будут думать!» А Хоа задала ему хорошую взбучку.

Я не очень-то люблю Хоа, но она отругала его за дело. Разве уважающий себя член кооператива станет тайком брать зерно?

Мои четыре утенка растут быстро. Если бы Полосатик — это нашего кота так зовут — не утащил одного утенка, у меня сейчас было бы пять штук. Мне их прокормить легко. По дороге из школы я раздеваюсь и прыгаю в пруд, ловлю для них рачков, мелкую рыбешку и улиток. Больше всего утки любят древесных лягушек, и когда удается наловить много лягушек, у них настоящий пир.

У нас за домом густые заросли, там темно и сыро, а неподалеку канава, и лягушки давно облюбовали себе это место. Ловить их просто: нужно сделать из длинного прута удилище и, привязав к нему на ниточке цветок люфы, дождаться, когда лягушка схватит приманку, и сильно дернуть. Лягушка опрокидывается на спину, перевернуться ей трудно, и она лежит неподвижно, только живот раздувается. А если какая-нибудь и пытается убежать, то тут уж я не зеваю, догоняю и хватаю ее.

Когда нужно побольше живых лягушек, чтобы был запас корма, я прошу у отца немного табака, скатываю его в шарики, как кукурузные зерна, и привязываю к леске. Лягушка напробуется этого табака и пьянеет, у нее выкатываются глаза и голова начинает смешно качаться, как у монаха, отвешивающего поклоны. Тут только поспевай хватать ее и бросать в глиняный кувшин.

Утята растут неравномерно — кто быстрее, а кто медленнее, но у всех уже густые перья. Чем старше они становятся, тем сердитее дерутся за еду. Один утенок, очень дерзкий, — он самый сильный и держит в страхе остальных. Я зову его «Заячья Губа», потому что, когда он был совсем еще маленьким, он схватил что-то твердое, и кусочек клюва у него выщерблен. Заячья Губа быстро бегает и здорово дерется. Когда я бросаю уткам корм, куда бы он ни упал — близко или далеко,— Заячья Губа всегда первым его схватит. Последнее время мне приходится даже отгонять его, пока не поедят остальные. Он большой обжора и по доброй воле ни кусочка не уступит. Крякает он тоже громче всех, но это хорошо. Ночью я всегда прислушиваюсь: если из хлева доносится только тихое, равномерное покрякивание, значит, все в порядке. Это утки во сне переворачиваются с боку на бок. Но если вдруг раздается крик Заячьей Губы, значит, что-то случилось.

Раньше они засыпали там, где заставала их темнота, и никто ни разу их не тронул. Но недавно в соседних домах начали пропадать куры, и Заячья Губа кричал уже вторую ночь подряд. Поэтому я решил сегодня обязательно сделать загон. Разве это порядок, чтобы утки спали, спрятав голову под крыло, в хлеву рядом с буйволами?

Заячья Губа и трое остальных — все это утки нашего кооператива «Побеги бамбука». А всего мы должны воспитать восемьдесят птиц — уток и кур, тогда мы на двадцать птиц перегоним 4-й «Б» класс, кооператив которого называется «Молодой рис». Поэтому каждый из нас должен хорошо заботиться о своих утках или курах — и кормить их и следить за ними. Если пропадет хоть одна птица — это срыв плана, 4-й «Б» может нас обогнать.

Нет, я обязательно сегодня должен закончить «новый дом» для Заячьей Губы и остальных. Надо же заботиться о процветании своего кооператива. Если сорвем план — позор!

Когда я проснулся, все уже разошлись на работу. Солнце стояло над верхушками душистых родомитров, что растут у пруда. Раскрасневшееся и горячее, оно улыбалось мне и как будто говорило: «Привет, Шао, помни, сегодня утром ты должен закончить загон для уток». И я ответил ему: «Конечно, обязательно сделаю!»

Бамбука я уже заготовил много. И припас несколько мотков веревки. Ну, а солому для крыши проще простого достать.

Построю-ка я этот загон под арековой пальмой, поближе к кухне. Потому что если сделать его на берегу пруда, то хоть это лучше для уток — ближе к воде, зато намного опаснее там лисе проще к уткам пробраться.

Я взял заступ, колья, на которых будет держаться загон, и принялся копать. Копал я усердно и был весь в мыле, когда вдруг услышал какие-то звуки, похожие на птичье чириканье, которые раздавались за изгородью. Я повернулся и увидел Шеу. Он стоял, вытянув длинную шею над изгородью, и заглядывал в наш двор, прижимая к губам листик, в который только что свистел, подражая пению птицы.

— Ты чем это занят?

— Делаю загон для уток.

— Загон для уток?

— Да вот лиса повадилась...

— Подумаешь, лиса! Посмотри-ка сюда...

Он держал длинную трубку, из которой стреляют глиняными шариками по птицам. Подняв ее повыше над изгородью, он стал размахивать ею.

— Пойдешь?

— Но ведь я еще не доделал загон...

— Да что ты так беспокоишься? Его ведь сделать — пара пустяков. Сегодня утром к Восточному озеру столько цапель слетелось... Неплохую охоту можно устроить, потому я трубку захватил... Пушинка, сюда!